Журналюга - Страница 105

105

— Ну, не знаю, сколько бы он еще прожил. У шантажиста век короткий. Он не понял, в какую игру сунулся. Вспомни: ставка в этой игре — триста пятьдесят миллионов долларов! И нам в нее тоже соваться нельзя. Я не говорю, что опасно. Это бы ладно. Главное — бесполезно. В деле Степанова тюменские менты будут стоять на своем намертво. Да хоть сам генпрокурор приедет. Виновник драки арестован, дадут ему по двести шестой года три за злостное хулиганство. И мы никогда не узнаем, что там было на самом деле. А доказать, что Кольцов затеял аферу, мы не можем ничем. У нас нет ни единого факта, только догадки. Согласен?

— Согласен.

— Ну, я рад, что ты все понимаешь. На капитана Сахно я дам наводку Саше Муравьеву, пусть копают. И на этом наши возможности исчерпаны. Но вот что я тебе, Володя, скажу: Бог не фраер. Он не фраер, Володя! Он долго терпит, но больно бьет. Значит, договорились — в это дело не лезем. Договорились?

— Договорились.

— Железно?

— Железно.

— Вот и хорошо. Ладно, поеду с Сашей в «Арагви». Не хочешь присоединиться?

— Да нет, спасибо. У вас свои разговоры, я вам буду только мешать.

— Тогда езжай домой и выспись как следует, на тебе лица нет.

— Так я и сделаю, — пообещал Лозовский.

— Тогда до завтра?

— До завтра.

В тот же вечер, заехав на полчаса домой переодеться и взять деньги и документы, Лозовский вылетел в Нижневартовск.

Глава шестая. Конец охоты

I

Если бы Лозовского спросили, что его гонит в Нюду, он не смог бы ответить. Его тянуло в Нюду, как одинокого ночного пешехода тянет заглянуть в угрожающе темный переулок, чтобы убедиться, что там нет ничего угрожающего, кроме самой темноты, или наоборот — есть. Он знал, что должен появиться в поселке так, как появился в нем Коля Степанов — никого не предупреждая, инкогнито. И если с ним ничего не случится, версия Регины и Тюрина так и останется ненаучной фантастикой, и за дальнейшим развитием событий можно будет спокойно наблюдать со стороны. Если же случится… О том, что может с ним случиться, Лозовский старался не думать.

Он никому не сказал, куда собрался лететь. Татьяне сказал, что едет на дачу под Калязин, чтобы в спокойной обстановке, без телефонных звонков и отвлечений на мелкие домашние дела, доделать статью, как уезжал не раз, когда нужно было срочно отписаться от командировки. Для убедительности даже назвал статью — о налоговой полиции, «Игра в „семерочку“». То же велел говорить всем, кто его будет спрашивать по телефону. Он не любил врать жене, но сейчас это было вранье вынужденное. Если бы о его решении узнал Тюрин, он сказал бы: «Только через мой труп». И был бы по-своему прав. Но по-своему прав был и Лозовский. К сорока четырем годам в его памяти и без того накопилось достаточно много воспоминаний, терзающих сердце в бессонницу. Ни к чему было прибавлять к ним еще одно, нестерпимо жгучее. А избежать этого можно было одним-единственным способом: лететь в Нюду. Чтобы потом можно было сказать себе: «Я сделал все, что мог, совесть моя чиста».

Мерно гудели самолетные двигатели, проплывали внизу, в жуткой бездонной бездне, заснеженные поля, леса, скованные льдом реки, редкие огни городов, мерцающие в бездне Стожарами, мертвые хребты Урала, снова леса. Луна блестела на крыле, потом вспыхнул первый солнечный луч, а Россия внизу все не кончалась и не кончалась.

Господи, помоги России.

И немножечко мне, добавил Лозовский. Совсем немного, чуть-чуть.

Наконец пошли газовые факелы Самотлора, самолет начал снижение, сотрясаясь всем корпусом, как на плохой дороге, ударил шасси по промороженному бетону и взревел реверсами турбин, гася скорость. Пассажиры проснулись, зашевелились. Из первого салона донеслись жидкие аплодисменты — там летели какие-то иностранцы. Бортпроводница объявила:

— Наш самолет произвел посадку в аэропорту Нижневартовска. Местное время шесть часов утра. Температура воздуха минус тридцать шесть градусов. Командир и экипаж прощаются с вами и желают счастливого пути. Просьба не вставать до полной остановки двигателей. Пользуйтесь услугами компании «Тюменьавиатранс».

Внизу только-только начало рассветать. Летное поле было затянуто морозным туманом, в нем огромными рыбами стыли самолеты на стоянках. Аэродромные огни просвечивали сквозь туман низкими, словно осыпавшимися на землю, звездами.

Лозовский намерен был воспользоваться услугами компании «Тюменьавиатранс», но здесь его ждал облом.

Дежурный в отделе перевозок объяснил, что вахта на «Нюда-нефти» сменилась неделю назад, следующая будет только через неделю, а никаких попутных вертолетов, на один из которых надеялся пристроиться Лозовский, в Нюду не идет. Между тем аэровокзал, обезлюдевший после того, как схлынули пассажиры московского рейса, начал заполняться крепкими хмурыми мужиками в черных овчинных полушубках, в меховых сапогах и в унтах.

— Это с Новооктябрьского, — объяснил Лозовскому дежурный. — У них сегодня смена вахты.

— А где это Новооктябрьское?

— За Нюду еще километров четыреста.

— Летят мимо Нюды?

— Мимо, — подтвердил дежурный. — Только чужих они не берут.

«Ну, это мы еще посмотрим», — подумал Лозовский. В служебном помещении он отыскал дежурку вертолетчиков, вызвал в коридор бортмеханика и доверительно объяснил, что ему кровь из носа нужно в Нюду:

— Баба у меня там, жена. Сказали: хахаля завела себе. Застукать хочу. Застукаю — убью паскуду.

— Не, убивать не надо, — сразу проникся пониманием бортмеханик. — Что ты! Сидеть потом за нее! Ряшку начисти — и будет. И разводись. Если баба начала гулять — это, считай, все.

105