Журналюга - Страница 93

— Читай.

Начальник Тюменского УВД извещал главного редактора «Российского курьера» о том, что по заявлению корреспондента Лозовского произведено дополнительное расследование в рамках уголовного дела, возбужденного по факту смерти журналиста Степанова. Было установлено, что инициатором драки в ресторане «Причал» поселка Нюда был сын хозяина ресторана Ашота Назаряна 22-летний Вартан Назарян, уроженец Нагорного Карабаха, гражданин РФ, ранее не судимый. Находясь в состоянии алкогольного опьянения и оскорбившись тем, что журналист Степанов отказался с ним пить, Назарян нанес Степанову удар по голове и стал насильственно вливать ему в рот водку. Присутствовавшие в ресторане рабочие нефтепромыслов вступились за журналиста, в результате чего возникла драка между ними и обслугой ресторана, родственниками Назаряна.

Драка была прекращена после вмешательства сотрудников охраны нефтепромыслов.

В настоящее время Вартан Назарян арестован, против него возбуждено уголовное дело, ведется следствие.

— Теперь ты понял, что Кольцов умеет держать слово? — спросил Попов. — В отличие от тебя! Он понадеялся на нас, а мы его подвели. Курс акций «Союза» и «Нюда-нефти» падает, каждый день приносит его фирме убытки в десятки тысяч долларов. Поэтому ему и пришлось самому прилететь в Москву!

— Где текст очерка?

— В секретариате. Но ты к нему отношения не имеешь! Даже не прикасайся!

— Я хочу посмотреть, как ты объяснил, что Степанов убит.

— В этом номере — никак. Да, никак! Ключевой очерк, подписанный покойником, — нонсенс. Мы дадим некролог через номер. Можешь написать его сам.

— Очерк Степанова в этом номере не пойдет.

— Да ну? Почему же?

— Потому что в телеграмме — туфта. Все это слишком похоже на правду, чтобы быть правдой. Текст этой телеграммы я мог бы продиктовать неделю назад. Тюменские менты нашли крайнего, чтобы закрыть дело. Вот и все.

— Ну, хватит! — повысил голос Попов. — Очерк Степанова стоит в номере, и номер выйдет. Потому что главный редактор «Курьера» — я! Я! Понятно?

— Алик, это ненадолго, — заверил его Лозовский, сунул телеграмму в карман и вышел из кабинета.

Вернувшись в загон, он взялся за телефон, не обращая внимания на хмуро-вопросительные взгляды Регины и Тюрина.

— Казимирова, пожалуйста, — проговорил он, набрав номер пресс-службы московской мэрии. И представился, не дожидаясь стандартного вопроса «Кто его спрашивает?», — Лозовский, шеф-редактор отдела расследований еженедельника «Российский курьер».

— Минутку, узнаю. Говорите.

— Юрик, это Лозовский. Ты на месте?

— Старичок, ты обо мне вспомнил! Я потрясен! — пророкотал в трубке бархатный баритон. — Для тебя я всегда на месте!

— Буду минут через двадцать. Закажи пропуск.

— Заказываю. И оркестр. Он исполнит для тебя встречный марш!

— Вернусь через час, — предупредил Лозовский, натягивая дубленку. — Заканчивайте статью. В секретариат не сдавайте. Петрович, созвонись с Морозовым и договорись о встрече. Повезешь ему статью на консультацию. Сам. Лучше сегодня.

— У нас с Региной есть кое-какая информация по Кольцову. У тебя, как я понял, тоже. Надо бы свести, — напомнил Тюрин.

— Обсудим. Чуть позже.

Поколебавшись, Лозовский достал из папки ксерокопию очерка Коли Степанова с правкой Кольцова, подколол к ней телеграмму из Тюменского УВД и положил на стол Тюрина.

— Закончите со статьей — ознакомьтесь. Есть о чем подумать. Все, я уехал.

IV

Заместитель начальника пресс-службы московской мэрии Юрий Казимиров, на встречу с которым ехал Лозовский, то и дело застревая в заторах на Ленинградке и на Тверской, был тем самым человеком, которого мэр Лужков хотел видеть главным редактором «Российского курьера» вместо не оправдавшего его ожиданий Попова. В журналисткой тусовке Москвы он был фигурой известной и окруженной легендами сомнительного свойства.

В юности, набирая стаж для поступления на факультет журналистики МГУ, он работал в многотиражке торгового пароходства в Клайпеде. В один из очерков ввел для оживляжа сценку: матросы какого-то советского торгового судна, идущего то ли в Лондон, то ли в Амстердам, в минуту отдыха собрались на баке и развлекаются тем, что привязали к хвосту крысы консервную банку и потешаются над ее метаниями по палубе. Через день после выхода многотиражки всем советским торговым судам не только Клайпедского пароходства, но и всех остальных, включая Черноморское, был запрещен вход во все порты Европы.

Крыса на корабле — грубейшее нарушение санитарных норм. Запрет был снят только через трое суток, когда санитарные инспекторы убедились, что крыс на советских судах нет. Пароходства понесли огромные убытки, Казимирова выгнали, многотиражку закрыли, а сам случай попал во все учебники журналистики, Юрик фигурировал в них под псевдонимом «молодой корреспондент К.»

Вторая легенда была связана с его фиктивным браком с целью получить постоянную московскую прописку. По случайности фамилия его фиктивной жены оказалась Косыгина. Казимиров взял фамилию жены, стал Юрием Косыгиным, и уже под этим именем устроился после университета в молодежный журнал, где тогда работал Лозовский. Свое родство с председателем Совета Министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным Юрик решительно отрицал, но время от времени приносил в редакцию корзины с виноградом, отборными персиками или гранатами и парой бутылок хорошего коньяка, щедро всех угощал, а на вопрос, откуда это, уклончиво отвечал: «Да так, Патик с оказией передал. Ну, какой, какой. Паат Шеварнадзе, сын Эдуарда Амвросиевича».